Министр Скворцова: Владимир Владимирович, россияне стали дольше жить.
Путин: Ну, если они хотят дожить до моего ухода, думаю, это у них вряд ли получится…

На крупном международном соревновании русскому спортсмену Ахиллесу удалось не только догнать, но и перегнать черепаху. У сожалению, проведенный после соревнования допинг-контроль показал, что Ахиллес принимал запрещенные препараты. Русский спортсмен Ахиллес дисквалифицирован. Теперь он должен выплатить черепахе огромную компенсацию за нанесенные ей моральные страдания.

В больницу к Армену Джигарханяну, который был госпитализирован на собственной свадьбе, приходит молодой сосед. Армен Борисович движением руки просит соседа подойти ближе и слабым хриплым голосом говорит:
— Расскажи мне, дорогой, как прошла первая брачная ночь? 

— Ваше преосвященство, отправляясь в Антарктиду, вы не опасались отморозить свое хозяйство? — спросили у Патриарха Кирилла журналисты.
— Дети мои, я никогда не держусь за личное хозяйство, я пекусь об отечестве, — ответил Патриарх.

Этого старика зовут Николай. Его собаку – Лора. Настоящая немецкая овчарка. Одна состоятельная самарская семья когда-то привезла ее из Германии, их маленькая дочь очень просила. Но девочка быстро остыла к щенку, и его отдали каким-то сторожам. Через некоторая время Николай случайно увидел Лору, и так как недавно умерла его собака, попросила сторожей отдать Лору ему. Сторожа ему не отказали.

С Николаем я познакомился минувшим летом. Каждый день он с Лорой гуляет на набережной. Мы разговорились и я узнал, что Николай родом из Белгородской области, а раньше его село входило в Курскую область. Когда он мне назвал год своего рождения  — 1933 год – я испытал нечто похожее на радость.

 — Так вам довелось жить под оккупацией?

— Конечно. Несколько лет.

 — Скажите о немцах. Как они с вами обращались?

— Тысячу раз лучше, чем наши большевики…

Я был поражен. Это говорил человек, долгие годы состоявший в КПСС, возглавлявший большой цех!

— Как это лучше наших? Они же убивали, вешали…

— Никого они у нас не убивали. Жили так, как жили до них. Но лучше. Наши русские у колхозников все отбирали. Все зерно. Даже сажать было нечем. И голодные. Немцы тоже отбирали. Но не все.

— Что, при немцах колхоз был?

— Был. Они все оставили, как есть. Люди работали.

— А домашних животных, например, коров, кур, не забирали?

— Ничего они не трогали. У нас корова была хорошая была. Детей в нашей семье было трое. И мать. Отец на фронте был. Корова нас кормила.

— Школа работала?

— Конечно. В нашем селе только начальная школа была. Работала. Я учился.

— По-немецки?

— Какой немецкий? Все было по-русски…

— Ведь они же людей расстреливали, дома жгли. Все это было…

— У нас ничего этого не было. Это было там, где партизаны были…
В дальнейшей судьбе Николая есть драматическая линия, как будто один из рассказов Андрей Платонов с его слов записал…Но теперь не об этом…

В моем маленьком азербайджанском селе, очень далеком от фронта, за годы войны много людей умерло от голода. Умирали дети, старики. Они ни в каких списках не значатся…Из маленького села на фронте погибло больше тридцати человек. Не знающих, за что, за кого воюют. А в селе в это время от голода умирали их близкие, потому что у колхозников отбирали все для. Отбирали практически все и до войны и после войны. Крестьян и загнали в колхозы, чтобы легче было все отбирать. Хотя если бы им оставили свободу, свободное хозяйствование, могли бы получать гораздо больше…

— Да, немцы были лучше наших. Наши русские – хамло, — говорит Николай., вкладывая в слово «хамло» все ужасы русского коммунизма…

03.03. 2016

«Черт меня дернул», — говорит Антон Орех и начинает рассказ о том, как он в течение трех часов посмотрел одну программу на одном федеральном канале. Ирину Петровскую, Игоря Яковенко тоже черт постоянно дергает. Но Антона Ореха постоянно, неотвязно и неотвратимо.

То, Антон Орех что в течение трех часов видит на одном федеральном канале, привычно называет «дерьмом». Но это дерьмо ему необходимо. Потому что из этого дерьма он делает свои «реплики», которые читает устно, публикует, наверное, тайно, как Пастернак, передает загранице. Нельзя сказать, что Орех Антон питается дерьмом. Корректнее было бы сказать, что Орех Антон удобряет свое поле фекалиями. И право имеет. Как Ирина Петровская.

Но Антону Ореху за дерьмом далеко не стоило бы ходить. У него на «Эхе Москвы» этого добро более чем достаточно. Возьмем Шаргунова – чем не дерьмо? А Шевченко? А Глеб Павловский? Павловский не просто дерьмо, он дерьмовое дерьмо. А истеричная фашистка Латынина? Даже по волосам видно, что она – первоклассное дерьмо. За Рябцевой не Орех выгребал?

Но все равно черт Ореха дергает. Я грешным делом представил Антона Ореха за занятием…Ну, сами поняли за каким… Время от времени о дергается, жена нервничает, Антоша дико извиняется: «Извини, дорогая, я хочу, чтобы как лучше, а черт меня дергает…»

«Смеясь, подмигивая и грозя зеленому пятну пальцами, Варька подкрадывается к колыбели и наклоняется к ребенку. Задушив его, она быстро ложится на пол, смеется от радости, что ей можно спать, и через минуту спит уже крепко, как мертвая…»
В Москве на днях произошло то, что описано Чеховым в рассказе «Спать хочется». Только узбечка не задушила, а обезглавила ребенка – она вряд ли когда-нибудь читала Чехова…
Она, то есть узбечка, сама не очень здоровая, видимо, смертельно устала от тяжело больного ребенка, которого родители должны были доверить только обученному, имеющему опыт работы с подобными детьми человеку. Им захотелось дешево, получилось сердито…
Мы не знаем, что произошло с чеховской нянечкой, задушившей ребенка. Как она вела себя, когда поняла, что она натворила. Может она тоже, попав в руки полицейских, произнесла бы какую-нибудь религиозную чепуху. Как узбечка… Описать все это не входило в задачу писателя. Он хотел показать, что происходит с человеком, когда бремя оказывается непосильным, и что истощение физических сил тоже приводит к нравственной деградации и к непредсказуемым поступкам вплоть до преступления…